Андрей Танаев
«Итак, не бойтесь их: ибо нет ничего сокровенного,
что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано»
От Матфея, 10.26
Друзья, происходящие в последнее время события заставляют многих из нас задуматься о том, а что, собственно, происходит, каковы причины и движущая сила этих событий. С вашего позволения я тоже немного поразмышляю, и, может быть, кому-то мои мысли покажутся интересными. Почему-то уверен, что мысли эти точно покажутся интересными тем читателям, которые делают ставку на нынешнего и.о. ректора. Конечно же, не тем из них, которым все равно, кому прислуживать, лишь бы пайка сытнее была, а тем, кто искренне убежден, что видный член Ротари-клуба послан небесами спасти университет от бесовской напасти в лице Ивана Михайловича или, к примеру, в моем лице. Или, согласно последнему модному тренду, послан спасти университет от Яловой Марии Николаевны (ну это так, к слову).
Но сначала мне хотелось бы порассуждать на тему, вынесенную в заголовок. И эта тема мучает меня как никакая другая: Друзья, как получилось, что слово «мундир» (очень хорошее слово), встав справа от слова «честь» (слово еще лучше), изменило смысл последнего, превратив в свою противоположность? Превратив в БЕСЧЕСТЬЕ. Как будто что-то чудесное умножили на минус один и получили нечто отвратительное.
Конечно, на рациональном уровне, в процессе анализа причинно-следственных связей, истории вопроса, экономических предпосылок и всякого такого далее по списку, ответ появляется. Но этот ответ, он лишь об обстоятельствах, в которых подобная перверсия смыслов становится возможной, а не о людях, воплощающих эту перверсию. Ведь именно определенного сорта люди, по сути, являются той минус единицей, после умножения на которую, все высокое, к чему бы они ни прикасались, превращается в низкое: верность в предательство, благородство в подлость, правда в ложь. Честь в бесчестье.
Что такое честь мундира в общественном сознании? Не более чем принцип корпоративной солидарности, культивируемый силовыми структурами. Принцип, поставленный во главу угла своеобразно понимаемой внутрикорпоративной этики.
Ведь как бывает? Сбивает полицейский на переходе ребенка – оказывается, он и не полицейский вовсе. Ровно за минуту до наезда он, как выясняется, был уволен из органов. И на повисший в воздухе вопрос откуда-то, как будто из подземелья, раздается: Ну а что вы хотели? Честь мундира… Нельзя, чтобы полицейский запятнал свой мундир, поэтому наезд совершил обычный гражданин, один из вас, а не полицейский вовсе, хотя вчера был…
Другой полицейский беззастенчиво, прикрываясь своими полномочиями и лояльностью руководства (что не мешает ему, впрочем, обманывать как это руководство, так и широкую общественность) возбуждает против заведомо невиновного человека уголовное дело. А потом, когда ситуация всем вокруг становится максимально ясной, время ведь всё расставляет по местам, вся система (прокуратура, МВД, СК) всей своей мощью наваливается на несчастную жертву, принося ее на алтарь мундирной чести. Полицейские ведь по определению не могут совершать ошибок, и уж, тем более, не могут быть нехорошими человеками. Все они – кристально чистые люди с горячими сердцами, чистыми помыслами и пламенным взглядом. Ну, максимум, могут они искренне заблуждаться. Но то ж от чистого сердца и пламенности мотиваций. Всех этих выкрутасов ваших юридических не разумеют. Законы немножко путают. Что видят, о том поют. И честь их мундира, поэтому, требует особой защиты.
Ну а как еще? Сегодня, простите, даже идиоту очевидна незаконность постановления о привлечении Головных И.М. в качестве обвиняемого. И если кому-то неясна, к примеру, разница между основанием права и самим правом (несмотря на вопиющую очевидность этой разницы), то уж в интернет то сегодня даже ребенок может зайти и по буковкам сравнить то, что тетя там пишет в своем постановлении, ссылаясь на закон, и сам закон. По мне, так уже одного этого ДОСТАТОЧНО для отмены постановления и реабилитации Головных. ДОСТАТОЧНО – это значит все. Хватит. Не надо. Доводов не надо. Скелеты искать не надо (тем более не относящиеся к существу обвинения). Дополнительного времени для расследования не надо. НИЧЕГО НЕ НАДО. Ну как еще понятнее объяснить, что так делать НЕ НАДО??
На днях, видимо из соображений этой самой чести, следствие было продлено на очередные несколько месяцев. Вот такая вот честь. Честь быть жертвой на алтаре чьей-то алчности, подлости и глупости. Честь мундира. Хочется обратиться к руководству правоохранительных органов. Неужели вы не видите того, что происходит? Отбросьте этот «мундир», подумайте просто о чести. Ведь для восстановления справедливости достаточно принципиальной позиции лишь одного из вас!
А ведь не менее страшно и то, что мы, простые обыватели, в общем-то, привыкли к этому словосочетанию и сами себя убаюкиваем изначальным, чистым значением слов, силясь, ценой ухода от реальности, сберечь свое хрупкое, измотанное стрессами и неврозами психическое здоровье. Но… «Когда пришли за коммунистами, я промолчал, потому что не был коммунистом. Когда пришли за евреями, я промолчал, потому что не был евреем. Когда пришли за католиками, я промолчал, потому что был протестантом. А когда пришли за мной, не осталось никого, кто мог бы что-то сказать…» – это не про Мартина Нимёллера, это про нас.
Что нужно для того, чтобы мы вышли из этой дремоты? Что? Чтобы каждого из нас такой же петух клюнул? Меня клевал. И я помню тот липкий страх, пробирающий до костей. Ужас от абсолютного непонимание происходящего. Панику и одновременно надежду на доброго следователя, который во всем разберется, но который, увы, просто хладнокровно и цинично конвертировал мою доверчивость в хитрые и, на первый взгляд, безобидные фразы. Фразы, которые в протоколе приобретали совсем не тот смысл, который я в них вкладывал. Помню охватившее меня чувство абсолютного одиночества, когда весь мир против. Но я был моложе. Осознание собственной правоты помогало молодой психике купировать всё. Иван Михайлович, увы, не мальчик. Ему нужна помощь. Почему вы от него отвернулись? Вы, клявшиеся ему в верности, кормившиеся у его стола сытнее, чем он сам? Ему непросто, и это самые тяжелые дни в его жизни.
«В краткий срок вся эта праздношатающаяся тля
Успела опутать все наши палестины»
М.Е. Салтыков-Щедрин, Убежище Монрепо
Чем порядочный человек отличается от непорядочного? Я думаю тем, что порядочным людям иногда бывает стыдно. И стыдно бывает не только за себя, но и за других. Поэтому порядочные люди стесняются говорить про других плохо. А когда вынуждены так поступать, например, для защиты, то с радостью прекращают это делать, как только пропадает острая в том необходимость. У подлецов не так. Им и за себя-то стыдно редко бывает. И уж никогда не бывает стыдно за других. Наоборот, поливать потоками грязи ближнего, особенно льва поверженного – единственный для них способ подняться в собственных глазах. Ну и над окружением. Если оно подобрано соответствующим образом. Но подобрать нужное окружение не составляет большой проблемы. Да, Александр Диомидович? Команду уже набрали? Знаю, набрали. Калиброванные все. У одного диплом фальшивый (см. здесь), теперь в числе руководителей, но это ничего… Он же был вашим личным тренером. Другая с 2008 года практически нигде не работает, зато теперь пытается управлять имущественным комплексом ИрГТУ (подчеркну, ВСЕМ имущественным комплексом), но это тоже ничего… Она же – хорошая знакомая Черкашиной. Третий – чуть ли не во времена Союза уволился из органов, где курировал администрации разных уровней, алюминщиков, но уж никак не науку с образованием, зато теперь он у вас главный по безопасности, подписные листы коллекционирует.
«Что там найду я? Ханжество, Поруганную честь,
Нахальной дряни торжество И подленькую месть»
Н.А.Некрасов, Русские женщины
До сих пор, несмотря на обилие информации и ясную теперь уже картину, не возникает никакого желания верить в произошедшее. Александр Диомидович, ну как вы посмели так издеваться над человеком? Кто вам дал на это право? Как можно было режиссировать эту вакханалию? Обрекать на невыносимую ношу человека, перед заслугами которого меркнет дюжина таких как вы? Неужели так сильно свербело? А ведь вы обязаны ректору ВСЕМ. Может быть, именно этот факт вы не можете ему простить? Эдипов комплекс*? Похоже на то. По крайней мере, многие ваши поступки характерны скорее для пубертата, чем для зрелого возраста. Лживость, например, свойственна ранней юности. Знаете, моей приемной дочери скоро будет пятнадцать. До четырнадцати врала всегда. Надо ей это было, или не надо.
– Ты разбила чашку? – Нет, это Ронька (собака наша). – Ты в грязной обуви прошла на кухню? – Нет, это мама. – Ну как мама? У нее размер ноги другой. – Все равно мама.
Не знал, что делать. Потом знакомые объяснили, что это возрастное, скоро пройдет. И правда, после четырнадцати прошло. Как рукой сняло. А у вас не прошло. Примеры, описанные в «Милом друге» подтверждаю. Так все и было.
Ладно, с отношением к Головных вроде разобрались. Можно теперь по моей персоне вопрос? Понятно, что риторический, но все таки: А зачем вы поливаете грязью меня? Грязь как тактический прием на стадии до вашего «воцарения» – это еще, пусть с трудом, но понятно. А сейчас-то зачем? Да еще таким, ну… неэлегантным способом? Вы всерьез утверждаете, что это я пытался захватить университет, а ваша святая миссия заключалась в том, чтобы спасти его от меня? А теперь вы с этой миссией справились? Герой… Вы что, как и ваша подруга даже в мыслях не допускаете, что в мире есть люди умнее вас? Напрасно. Открою тайну: их большинство. И считать дураками людей, до которых вы пытаетесь донести эту вашу «мысль», по крайней мере, опрометчиво. Или это на вас так шапка горит? Мозги жжёт?
Так мало того, что вы сами грязь на меня активно льете, так еще и подчиненных на то же самое толкаете. Хочу обратиться сейчас к одному зав.кафедрой по фамилии на Че.: Че., вы что делаете?? Каким количеством слов мы с вами обменялись в общей сложности за всю жизнь? Десятью? Двадцатью? Вы так хорошо меня знаете? Кто вам дал право звонить моим потенциальным работодателям и со ссылкой на богатый опыт общения со мной «по секрету» информировать их о моей кровожадности? Аааа… Афанасьев попросил… Ну, этому не привыкать помыкать безвольными и полностью зависящими от него людьми. Заставлять их делать что-то плохо совместимое с общепринятыми нормами морали. Ну а что такого? Ему не стыдно.
А мне стыдно. И пишу я все это, оправдываясь лишь тем, что не первый начал. Я таким образом защищаю себя, Ивана Михайловича, близких ему людей и, в отличие от Афанасьева со всей его бандой, готов ответить за каждое своё слово. Тет-а-тет или на миру. В любом формате и в любом обществе. Хоть на Ученом совете ИрГТУ, хоть на Совете ректоров Иркутской области. Как уже отвечал и там и там.
Теперь о том, что, собственно, происходит.
Итак, в результате более чем годовых оперативных мероприятий (об инициаторе – чуть ниже), после доследственной проверки прокуратуры и СК, следователем Черкашиной по монструозным основаниям возбуждается уголовное дело против Головных И.М. Время возбуждения выбрано с умыслом. Как раз в момент, когда ректор был за границей. Открытая виза, наличие у сына грин-карты другого государства, отсутствие подозреваемого на территории страны, когда дело уже открыто, всё это – отличные основания для избрания к подозреваемому меры пресечения в виде заключения под стражу. Зачем под стражу – понятно. Сломить волю, добыть нужные показания, на корню растоптать авторитет. Ну и самое главное – лишить возможности активно защищаться. Мечте следователя, благодаря вовремя предпринятым действиям, осуществиться не удалось, хотя, как мы знаем, грезит она об этом до сих пор. Иван Михайлович благополучно оказывается в Иркутске и, по совершенно понятным и простым основаниям, попадает в факультетскую клинику нервных болезней, из которой, по совету врачей, перебираться в клинику ИНЦ СО РАН, в неврологическое отделение. Все это время Черкашина отслеживала каждый шаг ректора. Третировала врачей, изымала больничные документы, угрожала, требуя закрыть больничный. Видя все это, и не желая проблем докторам, Иван Михайлович, так и не выздоровев окончательно, принимает решение выйти на работу. На третий день работы ректора начинает искать министерство, на четвертый – министерство ставит ему ультиматум, на пятый – Афанасьев с вооруженными людьми захватывает университет. Ивана Михайловича выдворяют совсем. Без права возврата. Из университета, которому он отдал более сорока лет своей жизни. Вы, дорогие читатели, уже знаете, что за несколько дней перед этим в Минобрнауки гастролировала команда следователей из СК, а чуть ранее – сам Афанасьев. На смотрины летал.
Так получилось, что я был рядом с ректором все те дни и являлся непосредственным свидетелем его гипертонического криза, вызова скорой помощи, потом помогал ему собирать вещи. И я хорошо помню чувство гадливости, охватившее меня, когда узнал, что Черкашина чуть ли не весь следующий месяц в свойственной ей хамской манере давила на свидетелей, на врачей бригады скорой помощи, чтобы они подтвердили, что ректор – симулянт, что давление под 190, это вовсе не повод не являться на допрос, ею же назначенный. Назначенный, по странному стечению обстоятельств, на 14.00, т.е. ровно через два часа после визита к Ивану Михайловичу компании из Минобрнауки с заявлением об его отставке! И все, что она собрала за этот месяц, она выложила в суде в виде ходатайства об изменении меры пресечения на домашний арест. Месяц этим занималась! Не расследованием, а попыткой закрыть Ивана Михайловича хотя бы за дверью его квартиры. Впрочем, чему тут удивляться? Заказ, он и есть заказ.
Кстати, говоря про хамскую манеру госпожи Черкашиной, я знаю, о чем говорю. Не поверите, но я тоже свидетель по делу Ивана Михайловича. И тоже имел неудовольствие быть допрошенным ею. Речь, правда, на допросе шла вовсе не об обстоятельствах якобы незаконной стройки, а о том памятном Ученом совете, принявшем обращение в защиту ректора. Кто выступал, что говорил, как реагировал. Казалось бы странно, не правда ли? Правда. Если забыть, что всё, что она делает – это отработка заказа. Так вот, о хамстве. Самым мягким из эпитетов, которыми Черкашина, в процессе допроса награждала заслуженных профессоров, был: «…А! Эти непуганые академики, которые тут у меня трясутся и начинают сдавать друг друга, стоит мне слегка голос повысить…». Знаете, действительно возникало ощущение, что она испытывает какое-то удовольствие, помыкая, пусть и заочно, этими заслуженными людьми.
Итак, поляна зачищена. Университет отдан на разграбление следственной группе. Еще бы! Такой ресурс за спиной в лице и.о. ректора. Теперь, действуя методами ооочень далекими от дозволенных УПК, пользуясь крысятничеством одних и страхом других, беспрепятственным доступом к любым документам, можно сколько угодно собирать и фальсифицировать материалы для дела. И злиться. Фальсифицировать и злиться. Не получается ж ничего! Настолько все плохо, что Черкашина, в очередном приступе, не знаю как сказать… безумия?, даже попыталась инкриминировать Ивану Михайловичу доведение до самоубийства бывшего проректора по IT. Есть такая статья в уголовном кодексе. Может, хоть по ней удастся ректора осудить! Несколько допросов этому вопросу посвятила. Очень подробно обо всем расспрашивала.
Когда я узнал об этой её попытке, я тут же представил себе прищур господина Афанасьева. Услышал голос, высокий такой, с придыханием. Ну, то есть, натурально, прямо в ушах завибрировала услышанная два года назад фраза: «…Вы много не знаете про этого страшного человека, Андрей Борисович! Он человека убил. И это не первая кровь на его руках. И не последняя…» Шррррр… – шорох крыльев летучих мышей! Ооуууууу… – низкий вой пустынного койота. Ага.
«Везде мы встречаемся с несомненными сивыми меринами,
которые пропагандируют, несомненно, полоумные фантазии и бредни»
М.Е. Салтыков-Щедрин, Пестрые письма
«Здорово же ты парень врёшь…
Как заврёшься, под тобой, парень, и лавка не устоит, слышь, потрескивает»
П.И. Мельников, На Горах
Два года процитированной фразе. ДВА ГОДА. Вам интересно, что происходило два года назад? Летом 2011 года, вернувшись в Иркутск после долгой отлучки, я решил воспользоваться паузой и попробовать изменить свои карьерные приоритеты. Примерно в то же время Афанасьев обхаживал меня с абсолютно нереализуемой, как быстро выяснилось, идеей создания в Иркутске фонда прямых инвестиций ИрГТУ. Понятно, что при очередном разговоре с Афанасьевым, я с радостью согласился на его предложение познакомить меня с ректором. Зачем ему это понадобилось, стало ясно в тот же день.
– Знаете, Андрей Борисович, тут такое творится! – сказал Афанасьев шепотом, выводя меня из своего кабинета, многозначительно гримасничая и показывая на стены и потолок, явно намекая на обилие прослушивающей аппаратуры. – Такое!!! Вы нужны мне! С вашей помощью мы наведем здесь порядок! Вы будете проректором по финансам, Константин (помните такого?) – по науке. Остальную команду (см.выше) подберем!
– А в чем проблема-то? – начал я.
– Так ректор же миллиардами ворует, при этом он абсолютно неспособен руководить университетом, ничего не понимает в современных методах управления, чужд всему новому, безвольный ретроград. Связывает нам, прогрессистам руки. Не дает развиваться. Надо что-то делать и менять в университете власть!
Ну, как-то так.
Непонятным, правда, оставалось, каким образом его слова соотносились с блестящими лабораториями Физтеха, только что мне продемонстрированными, его доходами от научных грантов, подчеркну – личными доходами, цифры которых с гордостью приводились и превышали, как я позже узнал, доходы самого ректора. Мои робкие рассуждения, что мнение Ивана Михайловича, отличное от мнения Афанасьева, не обязательно неверное, а просто другое, почему-то игнорировались. Попытки указать на явные преференции, которыми пользовался Физтех, благодаря, опять же, ректору, с презрением отвергались тезисами типа: это наша заслуга, а не его преференции.
И знаете, что удивительно? При всем этом я ему верил! Несмотря на обилие вопросов, требующих ответов. Впрочем, после пары-тройки месяцев плотного общения с Афанасьевым, я был вынужден констатировать полное отсутствие у него даже элементарных управленческих навыков, особенно в части управления финансами, к чему он питал особую страсть, но…… В общем, совсем не удивлюсь, если, например, Афанасьев, с целью поднятия своего авторитета, раздав сначала всем повышенную зарплату, потом начнет ее назад отбирать, т.к. денег на это будет брать неоткуда…
И вот ведь, повторюсь, что удивительно! Несмотря на явную поверхностность в рассуждениях этого человека, несмотря ни на что, я продолжал ему верить!! Да уж, в чем нельзя ему отказать, так это в умении внушать доверие и, как следствие, манипулировать.
«Кажется, я очень авантажен:
Хорошо одет и напомажен»
Н.А. Некрасов, Признания труженика
Благообразный вид, вкрадчивый голос, многозначительные паузы, отсутствие брезгливости, обилие громких фраз в лексиконе: «современная система управления», «мотивационный комплекс руководителя». Да. Афанасьев умеет быть убедительным. Представляете, когда-то, в начальный период нашего общения, в тесной компании я даже произносил за него тост как за человека – образец благородства. И для меня это не пустые слова. Но я действительно так думал. Я был заворожён. Пыхал праведным гневом, слушая его пространные рассуждения о необходимости спасать университет. Правда, в афанасьевской убедительности скоро обнаружилось слабое место. Она абсолютно не выдерживала проверки фактами. Пока слушаешь – веришь. Начинаешь проверять – ужасаешься тому, как передёргиваются, а то и откровенно подтасовываются факты.
Пытался Афанасьев манипулировать и Иваном Михайловичем. Например, его заявление об увольнении с должности проректора по МД было именно такой попыткой с целью получить очередной карт-бланш. «Ну как он посмел подписать мое заявление?» – кулуарно возмущался потом Афанасьев. «Посмел меня, МЕНЯ, уволить!». Ошибкой Афанасьева тогда стало то, что он не посвятил в свои планы вашего скромного слугу. И я, по чистоте душевной, случайно узнав о заявлении, предложил ректору свою кандидатуру, которая была сразу одобрена, и о чем я тут же с гордостью поведал Александру Диомидовичу. Реакция последовала мгновенно. На меня полились потоки грязи. Близкий к Афанасьеву Константин Казаков буквально требовал от ректора отозвать приказ об его увольнении. Ногами топал, руками махал. Но было поздно.
Возвратимся теперь к смерти проректора по IT (упокой, господи, его душу). Комментируя её по телефону, Афанасьев чуть ли не ликовал: «Я же вам говорил, Андрей Борисович, что будет еще кровь!» Тьфу! А он ведь и сейчас пытается использовать этот факт в качестве козыря в рукаве, поспекулировать на трагедии. Единомышленницу вот нашел.
Видимо, это его ликование оказалось последней каплей, после которой мое отношение к Афанасьеву стало меняться. Потом, когда я уже стал проректором, была какая-то подковёрная возня, попытки втянуть меня в интриги, ложь, ложь, снова ложь, затем, на фоне моего явного нежелания заниматься всем этим, какие-то угрожающие намеки. Закончилось тем, что Афанасьев прямо озвучил угрозу, как он выразился, «идти до конца» и, как мы теперь знаем, инициировать уголовное дело против ректора. Был целый год попыток. Разного рода заявления, анонимки в органы, в текстах которых угадывалась рука Афанасьева, личные встречи его и людей из его окружения с правоохранителями. Наконец удача! Удалось втереться в доверие к недавно назначенному губернатору, а затем, с помощью последнего, и к чиновникам министерства. В красках могу себе представить, как Афанасьев разглагольствует перед чиновниками о необходимости спасать университет от Головных, а они (прямо как я когда-то!), верят, начинают пыхать праведным гневом. Он разглагольствует, а они – пыхают. Ну а что? Врать – не мешки ворочать. И не дебет с кредитом сводить.
Как вы уже поняли, дорогие читатели, Иван Михайлович в подробностях знал о готовящихся против него мероприятиях более чем за год до того, как они воплотились в заказное уголовное дело. Почему же он ничего не предпринимал, спросите вы? Я тоже задавал ему этот вопрос. Ведь ректор с легкостью мог, например, обнародовать материалы по Тимлюйскому заводу и инициировать уголовное преследование против Афанасьева. Год назад органы с большим удовольствием ухватились бы за это. А что? Преступление на лицо. Фабула ясная. Ущерб до копейки определен Арбитражным судом, его решение носит преюдициальный характер, так что правоохранителям даже доказывать ничего не пришлось бы…
– Нет. Так нельзя. Не правильно это, – был ответ.
– А почему Вы его тогда просто не уволили?
– Да думал я об этом. И нарушений у него в работе масса. Два выговора ему даже объявил, но рука так и не поднялась. Он же человек, работу себе вряд ли где найдет, а так может на кафедре еще пользу принесет…
Как вы думаете, был бы Афанасьев этим летом переизбран заведующим кафедрой, если бы ректор четко выразил свое отрицательное отношение? Я думаю, что не был бы переизбран. Интересно, как звучала бы тогда его нынешняя должность? Исполняющий обязанности ректора – исполняющий обязанности заведующего кафедрой? Или никак не звучала бы?..
И даже когда опасность пригретой на груди змеи стала явной, Иван Михайлович не спешил мстить. Он просто уповал на благоразумие власть предержащих: Они ж разберутся. Разумные, чай, люди… Разобрались. Быстро. Вышвырнув из университета, оставив на сбор вещей неполный рабочий день.
«Бодрись брат и живи изо дня в день:
мудрее этого ничего придумать нельзя»
И.С. Тургенев, Письма
Ну вот. Наконец дописал, что хотел написать. Без полунамёков, без сглаживания углов. Как есть. Как думаю. Обращусь теперь к Ивану Михайловичу. Иван Михайлович, то, что произошло, это не конец. Это начало чего-то другого. Лучшего. Надо только немного подождать и кое-что еще сделать. А мы вам поможем.
Бывший проректор по МД,
побывший немножко первым проректором,
Ваш Андрей Танаев
Tanaev.ab@yandex.ru
___________________________
*Головных – отец, ИрГТУ – жена отца. Аналогия, надеюсь понятна. Остальное в гугле.
